Вот Агнец Божий

Я был абсолютно спокоен, пока не увидел слезы в глазах юных участников нашего хора. Эти слезы гораздо красноречивее любой проповеди, с какой я когда-либо мог бы выступить.

Взглянув поверх вод, минуя взором нетерпеливые толпы, ищущие крещения от его руки, Иоанн, называемый Крестителем, увидел в отдалении своего двоюродного брата, Иисуса из Назарета, с решимостью шагающего к нему и намеревающегося попросить об этом же таинстве. С благоговением, однако достаточно громко, чтобы было слышно окружающим, Иоанн с восхищением произнес фразу, которая волнует нас и спустя два тысячелетия: «Вот Агнец Божий»¹.

Примечательно, что этот предшественник Иисуса, о котором так долго пророчествовали, не назвал Его «Иеговой», «Спасителем» или даже «Сыном Божьим», а ведь каждый из этих титулов был уместен. Нет, Иоанн выбрал самый первый и, пожалуй, самый привычный образ, существовавший в религиозной традиции его народа. Он прибегнул к символу жертвенного агнца, принесенного во искупление за грехи и скорби падшего мира и всех его падших жителей.

Позвольте напомнить вам некоторые моменты этой истории.

Будущее, с которым Адам и Ева столкнулись после изгнания из Едемского сада, было катастрофическим. Распахнув для нас двери в смертную и земную жизнь, они затворили дверь в бессмертие и вечную жизнь для самих себя. В силу согрешения, на которое они сознательно решились пойти ради нас, теперь они оказались перед лицом физической смерти и духовного отчуждения, вечного запрета на пребывание в присутствии Божьем². Что они могли поделать? Существовал ли выход из этого бедственного положения? Нам точно неизвестно, в каком именно объеме этим двоим было дозволено помнить наставления, полученные еще в саду, но они точно помнили, что нужно было регулярно приносить в жертву Богу чистого, непорочного агнца, первенца от стад своих³.

Позднее явился Ангел с целью объяснить, что эта жертва служила прообразом, олицетворением приношения, которое было суждено принести от их имени грядущему Спасителю мира. «Это подобие жертвы Единородного от Отца, – сказал Ангел. – А потому… ты должен покаяться и отныне всегда взывать к Богу во имя Сына»⁴. К счастью, путь к выходу и к Небу был намечен.

На предземных Небесных советах Бог обещал Адаму и Еве (и всем остальным людям), что помощь придет от Его чистого, непорочного Перворожденного Сына, Агнца Божьего, «закланн[ого] от создания мира»⁵, каким позже Его описал Апостол Иоанн. Принося в жертву принадлежавших им маленьких агнцев в земной жизни, Адам и его потомство выражали понимание и свою зависимость от искупительной жертвы Иисуса, Помазанника⁶. Позднее местом проведения этого таинства должна была стать скиния в пустыне, а затем был построен храм Соломона.

К сожалению, как указывают многочисленные места в Ветхом Завете, это ритуальное приношение ягнят без порока, служившее символом искреннего покаяния и верной жизни, было не очень действенным. Решимость воли, которой должны сопровождаться такие жертвы, иногда иссякала даже раньше, чем кровь успевала высохнуть на камнях. В любом случае, ее продолжительности не хватило на то, чтобы помешать братоубийству в первом же поколении, когда Каин лишил жизни своего брата Авеля⁷.

Учитывая подобные испытания и трудности, которые длились веками, неудивительно, что Ангелы Небесные пели от радости, когда наконец родился Иисус, долгожданный Мессия. После краткого земного служения этот чистейший из всех Пасхальных агнцев подготовил Своих учеников к Своей смерти, учредив причастие Господней Вечери, более личностную форму таинства, представленного у самых пределов Едема. Приношение никуда не девалось, жертва оставалась, однако это было связано с символизмом куда более глубоким, более устремленным в сердце человека и более личным, чем пролитие крови первородного агнца. После Своего Воскресения Спаситель сказал нефийцам вот о чем:

«И вы больше не будете совершать пролитие крови в подношение Мне…

Вы будете приносить Мне в жертву сокрушённое сердце и кающийся дух. И всякого, кто придёт ко Мне с сокрушенным сердцем и кающимся духом, того Я крещу огнем и Духом Святым…

А потому покайтесь… и спаситесь»⁸.

Мои возлюбленные братья и сестры, хотя теперь мы с радостью уделяем больше внимания изучению Евангелия у себя дома, совершенно необходимо помнить, что нам все еще дан наказ «[ходить] в дом молитвы и преподноси[ть] таинства твои в Мой святой день»⁹. В дополнение к выделению времени на обучение Евангелию, берущее истоки в семье, наше видоизмененное расписание воскресных собраний тоже призвано уменьшить многоэтажность расписания собраний, уделяя должное внимание причастию Господней Вечери как священному, общепризнанному и наивысшему моменту нашего еженедельного поклонения Богу. Мы должны принимать как можно ближе к сердцу память о том, что Христос умер от сокрушенного сердца, взвалив на Себя одного грехи, скорби и страдания всего рода человеческого.

Поскольку и мы внесли свой вклад в это смертельное бремя, подобный момент требует нашего внимания. А потому вас призывают приходить на наши Богослужения пораньше и с благоговением, в одежде, подходящей для участия в священном таинстве. В наши времена выражение «воскресная одежда» почти утратило смысл, и в знак почтения к Тому, во Чье присутствие мы входим, мы обязаны восстановить традицию воскресной одежды и внешнего вида, когда и где это возможно.

Что касается пунктуальности, право на небольшое опоздание всегда с любовью дается благословленным матерям, которые с детьми, печеньем и с детскими сумками в руках радуются, что вообще смогли добраться до церкви. Далее, есть те, чей вол неизбежно застревает в грязи в утро дня субботнего. Им мы говорим, что периодическое опоздание еще можно понять, но если этот вол застревает каждое воскресенье, тогда настоятельно рекомендуем продать его либо засыпать грязь.

В том же ключе, мы, Апостолы, молим, чтобы в святилищах наших зданий стало меньше шума. Нам нравится общаться друг с другом и мы должны это делать – в этом одна из радостей от посещения церкви, – однако общение не должно быть столь громким приоритетом в помещениях, особым образом посвященных для поклонения Богу. Боюсь, гостей, не принадлежащих к нашей вере, шокирует периодическое шумное отсутствие благоговения в местах, задуманных как место молитвы, откровения и покоя. Возможно, Небеса тоже испытывают некоторый шок.

Наши причастные собрания наполнятся особым духом, если председательствующие должностные лица будут находиться в президиуме задолго до начала собрания, слушая вступительную музыку и благоговейно показывая пример, которому надлежит следовать всем нам. Если те, кто сидят в президиуме, переговариваются, стоит ли удивляться разговорам в зале. Мы рады за те епископства, которые избавляются от объявлений, отвлекающих от духа нашего поклонения Богу. Например, не могу себе представить священника, например, Захарию, в древнем храме Господа – готового принять участие в привилегии принести жертву, которая доступна только священнику и всего раз в жизни, – не могу представить себе, как он останавливается у алтаря и напоминает нам, что всего через полтора месяца ребятишек ждет гонка на самодельных тележках и регистрация вот-вот закончится.

Братья и сестры, этот час, назначенный Господом, – самый священный час нашей недели. Соблюдая наказ, мы собираемся для таинства, которое чаще всего проводится в Церкви. Оно связано с памятью о Том, Кто спросил, может ли пройти мимо чаша, которую Он был готов испить, но с упорством продолжил, потому что знал: для нашего блага она просто не могла пройти мимо. Для нас немаловажно помнить, что символ этой чаши, переданной нам одиннадцатилетним или двенадцатилетним дьяконом, медленно перемещается по ряду в нашем направлении.

Когда настает священный час представить свое жертвенное приношение Господу, у нас, конечно же, есть личные грехи и несовершенства, с которыми нужно разобраться; ради этого мы и приходим туда. Однако при всем этом мы добьемся большего успеха, если будем помнить о сокрушенном сердце и скорбящем духе тех, кто нас окружает. Возможно, недалеко от нас сидят те, кто проплакали – явно или в душе – на протяжении всего причастного гимна и молитв священников. Давайте молча это замечать и делать свое приношение: крошечку утешения и чашечку сострадания – может, мы посвятим это им? Или плачущему члену Церкви, испытывающему трудности, которого нет на собрании и который не придет и через неделю, если с нашей стороны не последует никакого искупительного заботливого служения? Или же нашим братьям и сестрам, которые и вовсе не являются членами Церкви, но все же остаются нашими братьями и сестрами? В этом мире страданий хватает, как в Церкви, так и за ее пределами, поэтому взгляните в любом направлении, и вы увидите человека, чья боль кажется слишком сильной, чтобы ее вынести, и чья сердечная боль, кажется, никогда не иссякнет. Один способ «всегда помнить Его»¹⁰ состоит в том, чтобы присоединиться к Великому Целителю в Его вечной задаче поднимать гнет обремененных и облегчать боль смятенных.

Возлюбленные друзья, каждую неделю объединяясь по всему земному шару в том, что, как мы надеемся, приносит все более священное осознание величественного искупительного дара Христа всему человечеству, давайте, приходя к алтарю причастия, «больше осозна[ва]ть боль, что [Он] претерпел». А затем, размышляя, молясь и возобновляя заветы, давайте извлекать из этого священного момента «сил[ы] всё одолеть, чтобы о грехах [нам] больше сожалеть»¹¹. О таком терпении и облегчении для всех вас, о такой святости и надежде я молюсь во имя Того, Кто преломил драгоценный хлеб прощения и излил святое вино искупления, Самого Иисуса Христа, великого и милостивого Агнца Божьего, аминь.