Изумленный любовью Иисуса

Меня до глубины души потрясает момент, когда Иисус, шатаясь под Своим бременем, взойдя на вершину Голгофы, сказал: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (от Луки 23:34).

Если и есть такой миг, перед которым я замираю в совершенном изумлении, то именно этот. Когда я думаю, как Он нес на себе груз всех наших грехов и прощал распинавших Его на кресте, я не спрашиваю, как Он это сделал, а спрашиваю, почему Он это сделал. Сопоставляя свою жизнь с Его жизнью, преисполненной милости, я обнаруживаю, как мало я делаю по сравнению с тем, сколько должен был бы делать, раз я следую за Учителем.

Я бы сказал, что это не обычное изумление. Меня просто поражает Его способность исцелять больных и воскрешать умерших, но все-таки и у меня есть опыт исцеления, пусть даже ограниченный. Все мы намного меньше Его, но мы видели, как чудеса Господа повторяются в нашей собственной жизни, в наших собственных домах и с уделенной нам частицей священства. Но милость? Прощение? Искупление? Примирение? Слишком часто это совсем другое дело.

Как Он мог простить Своих мучителей в тот миг? Несмотря на всю эту боль, несмотря на кровь, капавшую из каждой поры, Он думал о других. Это – еще одно поразительное свидетельство того, что Он действительно был совершенным и хочет, чтобы и мы стали такими же. В Нагорной проповеди, перед тем, как провозгласить, что совершенство – это наша цель, Он предъявил нечто вроде последнего требования. Он сказал, что должны делать все люди: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (от Матфея 5:44).

Для нас это едва ли не труднее всего.

Иисус Христос был самым чистым и единственным совершенным человеком из всех, кто когда-либо жил на Земле. Это единственный человек во всем мире, начиная от Адама и до сего дня, который заслуживал поклонения, уважения, восхищения и любви – и все же был гоним, покинут и предан смерти. И, перенося все это, Он не осуждал тех, кто Его преследовал.

Когда наши прародители, Адам и Ева, были изгнаны из Едемского сада, Господь заповедал им «поклоняться Господу Богу и приносить первородных из стад своих в приношение Господу» (Моисей 5:5). Ангел сказал Адаму: «Это есть подобие жертвы Единородного от Отца, преисполненного благодати и истины» (Моисей 5:7).

Жертва служила постоянным напоминанием о том унижении и страданиях, которыми Сыну предстояло заплатить за нас выкуп. Она была постоянным напоминанием о кротости, милости и мягкости – да, о прощении, – которые должны отличать жизнь каждого христианина. По всем этим и по другим причинам тех первородных агнцев, чистых и непорочных, совершенных во всех отношениях, приносили в жертву на каменных алтарях из года в год и из рода в род, указывая нам на великого Агнца Божия, Его Единородного Сына, Его Первенца, совершенного и непорочного.

В нашем устроении мы должны вкушать причастие – символическое приношение, обозначающее наше сокрушенное сердце и кающийся дух (см. У. и З. 59:8). Вкушая его, мы обещаем «всегда помнить Его, и соблюдать заповеди Его… дабы Дух Его мог всегда пребывать с [нами]» (У. и З. 20:77).

Символы жертвы Господа, как во дни Адама, так и в наше время, призваны напоминать нам о необходимости жить в мире, послушании и милосердии. Эти таинства призваны напоминать нам, что Евангелие Иисуса Христа должно проявляться в нашем взаимном долготерпении и человеческой доброте, пример которых Он показал нам на том кресте.

Но на протяжении столетий очень немногие совершали эти таинства надлежащим образом. Каин был первым из тех, кто принес неугодную жертву. Пророк Джозеф Смит отмечал: «Авель принес Богу жертву, которая была принята, и этой жертвой был первенец из стада. Каин же предложил земные плоды, и его приношение не было принято, поскольку он… не мог использовать свою веру вопреки плану Небес. Только пролитие крови Единородного могло искупить человека – таков был план Искупления, – и без пролития крови не могло быть отпущения грехов, ибо жертвоприношение было установлено по образу, в котором человек должен был видеть подобие великой жертвы, уготованной Богом, и невозможно было, используя веру, предлагать жертву вопреки этому порядку, ибо за Искупление было заплачено иным образом, и сила Искупления обреталась иначе… Конечно, пролитие крови животного само по себе не говорит о добродетели человека, за исключением случая, когда это символизирует Искупительную жертву, напоминающую о том, что должно было быть принесено как дар Самого Бога»².

Так и в наши дни некоторые люди, в чем-то уподобляясь Каину, возвращаются домой после причастия и спорят с членами семьи, лгут, обманывают или злятся на соседа.

Самуил, Пророк в Израиле, указал, сколь бесполезно приносить жертву, не почитая смысла этой жертвы. Когда Саул, царь Израиля, пренебрег наставлениями Господа, приведя от Амаликитян «лучших из овец и волов для жертвоприношения Господу Богу [своему]», Самуил вскричал: «Неужели всесожжения и жертвы столько же приятны Господу, как послушание гласу Господа? Послушание лучше жертвы, и повиновение лучше тука овнов» (1-я Царств 15:15, 22).

Саул принес жертву, не понимая смысла своей жертвы. Святые последних дней, которые преданно посещают причастное собрание, но не проявляют милосердия, терпения или прощения, могут оказаться подобными ему. Они совершают предусмотренные таинствами действия, не понимая, с какой целью эти таинства были установлены. А цель их состоит в том, чтобы помочь нам быть послушными и кроткими, стремясь обрести прощение грехов.

Много лет назад старейшина Мелвин Дж. Баллард (1873–1939 гг.) учил нас, что Бог есть «Бог ревнитель – Он ревнует, чтобы мы [никогда] не оставляли без внимания, не забывали и не считали незначительным Его величайший из ниспосланных нам даров»³ – жизнь Его Первенца.

Как же нам добиться того, чтобы мы никогда не оставляли без внимания, не презирали и не забывали этот величайший из ниспосланных нам даров?

Мы делаем это, проявляя свое желание обрести прощение грехов и свою вечную благодарность за эту самую мужественную из всех молитв: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают». Мы делаем это, принимая участие в Его труде – прощении грехов.

«‘Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов’ (к Галатам 6:2) [заповедует нам Павел]… Закон Христов, который мы обязаны исполнять, – это заповедь нести свой крест. Бремя моего брата, которое я должен нести, – это не только внешняя ситуация [и обстоятельства], в которых он оказался… но и в весьма буквальном смысле его грех. И единственный способ нести этот грех – простить его… Прощение – это страдание, подобное Христову, претерпеть которое – долг христианина»⁴.

Конечно, Христос сказал «Отче! прости им» как раз потому, что даже в тот страшный час Он знал, что именно с этим посланием Он пришел через всю вечность. Весь план спасения потерпел бы крах, если бы Он забыл, что не вопреки несправедливости и жестокости, недоброте и непослушанию, а именно вследствие всего этого Он и пришел, чтобы предложить прощение роду человеческому. В хороший день всякий может быть приятным человеком, проявлять терпение и прощать. Но христианин должен быть приятным человеком, проявлять терпение и прощать в любой день.

Есть ли в вашей жизни человек, который, возможно, нуждается в прощении? Есть ли кто-то у вас в доме, кто-то у вас в семье, кто-то из соседей, кто был несправедлив, недобр, кто поступил не по-христиански? В таких согрешениях виноваты все мы, так что, несомненно, должен быть кто-нибудь, кто все еще нуждается в вашем прощении.

И, пожалуйста, не спрашивайте, справедливо ли, что пострадавшему приходится нести бремя прощения обидчика. Не спрашивайте, не требует ли «правосудие», чтобы все было наоборот. Ведь когда дело касается наших собственных грехов, мы не просим о правосудии. Мы умоляем о милости – вот ее-то мы и должны охотно дарить.

Не замечаем ли мы горькую иронию в том, что не даруем другим людям то, в чем так сильно нуждаемся сами? Возможно, высший, самый святой и самый чистый поступок – это сказать, столкнувшись с недобротой и несправедливостью, что вы еще более преданно «любите врагов ваших, благословля[е]те проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас». Таков суровый путь совершенства.

Я вспоминаю, как несколько лет назад стал очевидцем драмы, разыгравшейся в международном аэропорту Солт-Лейк-Сити. В тот день, сойдя с борта самолета, я вошел в аэровокзал. Очевидно, домой возвращался миссионер, потому что аэропорт был заполнен выдававшими себя своим видом друзьями и родными миссионера.

Я постарался отыскать среди них ближайших родственников. Тaм был отец, которому было не очень-то удобно в нескладном, немного старомодном костюме. Он был похож на фермера – загоревший, с большими руками труженика, покрытыми рубцами и царапинами.

Была там и мать, довольно худая, – казалось, она тяжко трудилась всю жизнь. В руке она держала носовой платок – и я думаю, что когда-то это действительно был льняной носовой платок, но теперь он был похож на бумажную салфетку. И она едва не изорвала его в клочки – от радостного волнения, которое известно лишь матери возвращающегося миссионера.

Вокруг бегали два или три младших брата и сестры, почти не обращая внимания на разворачивающуюся сцену.

Я поймал себя на том, что гадаю, кто из встречающих первым выйдет вперед. Взглянув на носовой платок матери, я пришел к заключению, что первой, наверное, выйдет она.

Сев неподалеку, я увидел, как появился вернувшийся миссионер. Я узнал его по радостным крикам встречающих. Он был похож на главнокомандующего Морония – чистый, красивый, статный, высокий. Несомненно, он знал, какой жертвой была его миссия для отца и матери.

Он шел к собравшимся, и вполне естественно, кто-то уже не мог вынести ожидания. Но это оказалась не мать и не дети. Это был отец. Этот гигант, огромный, чуть неуклюжий, тихий человек с бронзовым загаром выбежал из толпы и крепко сжал сына в объятиях.

Миссионер был где-то метр девяносто ростом, но отец, этот крупный человек, схватил его, оторвал от земли и долго-долго держал его в воздухе. Он просто держал его и ничего не говорил. Юноша обхватил папу обеими руками, и они просто держали друг друга в крепких объятиях. Казалось, вместе с ними остановилась вечность. Мир словно замер из уважения к столь священной минуте.

И тогда я подумал: вот так и Бог, Вечный Отец, смотрел, как Его Сын отправился служить, жертвовать, хотя вовсе не обязан был это делать, – так сказать, лично оплатив Свои расходы, произведя оценку всего, что Он копил всю жизнь, для того чтобы все это отдать. В тот драгоценный миг мне было не слишком трудно вообразить, как Отец с волнением говорит тем, кто мог Его услышать: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (от Матфея 3:17). И еще мне удалось представить себе торжество и возвращение того Сына со словами: «Совершилось!» (от Иоанна 19:30). «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (от Луки 23:46).

Даже при своем ограниченном воображении я способен представить эту встречу на Небесах. И я молюсь о том, чтобы подобная встреча ожидала и нас с вами. Я молюсь о примирении, о прощении, о милости, о христианском росте и о том христианском характере, который мы должны воспитать в себе, если хотим полностью насладиться этим моментом.

Я стою в полном изумлении перед тем фактом, что даже для такого человека, как я, есть шанс. Если я расслышал «благую весть» правильно, то шанс действительно есть – для меня и для вас, и для каждого, кто хочет продолжать надеяться, и продолжать стараться, и позволить другим заслужить ту же честь.