Разговор с папой

Мы только что пообедали в коттедже у бабушки и дедушки; я играла во дворе со своими пятью младшими братьями, как вдруг вышел папа и позвал меня.

Конечно, когда ваш папа зовет вас вот так, вы боитесь, что у вас могут быть неприятности. Поэтому я уныло поплелась к нему и пробормотала: “Да, папа?”

Удивительно, но он сказал: “Не хочешь прокатиться со мной на мотоцикле?” Мои глаза, должно быть, расширились до размера мячиков для гольфа, и я, не мешкая, ответила: “Конечно, хочу”.

Вскоре мой папа уже ехал впереди, а я за ним на мотоцикле по дороге, вьющейся среди величественного леса, окружающего наш коттедж, а затем поднимающейся на вершину холма. Я так радовалась, что едва могла контролировать скорость. Один или два раза папе даже пришлось крикнуть мне, чтобы я притормозила.

Пока мы ехали, я терялась в догадках. Мне не терпелось узнать, за что это мне выпала такая честь, а моим братьям нет. Когда мы достигли вершины горы, папа сказал: “Пожалуй, тут стоит остановиться и отдохнуть”. Так что мы поставили наши мотоциклы и присели на каменную глыбу, возвышающуюся над лесом. Какое-то время мы оба молчали, наслаждаясь окружающей красотой. Посмотрев на папу, я заметила его задумчивый взгляд и поняла, что сейчас что-то будет.

Вообще-то мы с ним никогда подолгу не разговаривали. Я думаю, он просто не любил откровенничать ни с кем, кроме моей мамы. Он прервал мои мысли и сказал: “Кьерстен, мы с мамой поговорили и решили, что ты уже достаточно взрослая, чтобы знать о некоторых деталях, касающихся нашего брака и семьи”. По его словам и тону было видно, что он заранее готовился к этому разговору.

Он заговорил мягким голосом: “Первый раз мы с твоей мамой встретились в пожарном депо, где я стажировался на пожарника, а она работала в офисе. Мы стали встречаться, и я понял, что она совсем не такая, как другие девушки, с которыми я встречался до этого. Я был беззаботным парнем, воспитанным в другой церкви. Но я не придавал особого значения религии”.

“В то время у меня почти не было ценностей или целей, – продолжал он, – и это меня нисколько не беспокоило”. Он подался вперед и признался мне: “Кьерстен, твоя мама стала для меня самым ярким примером праведной жизни из всех, кого я когда-либо видел”. Когда он сказал это, по мне прокатилась какая-то теплая волна.

Мой папа поведал мне подробности их женитьбы, моего рождения и жизни нашей семьи, которых я раньше не знала. Он рассказал мне историю своего прихода в Церковь и как им пришлось ждать целый год, чтобы запечататься в храме, поскольку они уже заключили светский брак. Он также рассказал мне о некоторых приключениях, которые они с мамой пережили в этот первый год своего брака. И для меня наконец прояснились некоторые прежде загадочные моменты. Теперь я поняла, почему у моих родителей разные даты бракосочетания и запечатывания и почему они говорят, что первый год их супружества был самым трудным.

Когда он рассказывал мне все это, в его глазах то мерцала печаль, то искрилась радость. Я точно не помню, насколько хорошо я тогда все поняла, но зато отчетливо помню чувства удивления, смущения и любви, которые охватывали меня одно за другим.

Это событие оказало на меня огромное воздействие. Я осознала, что это за чудо – семья, и стала лучше понимать Божий план. Я стала крепче верить в Евангелие и ценить то влияние, которое оно может оказать на жизнь людей. Мы многое обсуждали на той горе, но одно я не забуду никогда. Я еще не испытывала в своем сердце такой благодарности и признательности, как тогда, когда мой отец говорил мне о своей сильной любви к Богу, Евангелию, моей матери и нашей семье. Я поняла, каким множеством нитей Евангелие связано с его жизнью – и с моей тоже.

В тот день мы очень сблизились с отцом. Я впервые увидела в нем живого человека, с чувствами и эмоциями, а не просто законодательный орган, изредка выдающий мне разрешение повеселиться. Я также думаю, что и папа многое узнал обо мне. Я никогда не забуду этот особый разговор со своим папой и те чувства любви и понимания, которыми мы с ним делились.