Укреплять менее активных прихожан

Активное участие в жизни Церкви – возможность служить и делиться своим свидетельством – подобно лекарству. Оно врачует духовно больных. Оно укрепляет духовно слабых. Оно является самым важным компонентом в искуплении потерянных овец. Однако есть тенденция, почти систематическая тенденция, давать возможность роста тем, кто уже перегружен работой. Вероятно, такой образец поведения, типичный для наших кольев и приходов, не дает потерянным овцам возможности вернуться.

Когда домашний учитель приводит потерянную овцу на собрания, это всего лишь начало возвращения менее активного прихожанина. Где он может служить, чтобы это было на благо его духовного роста? Действительно, у руководителя не такой уж богатый выбор призваний, в которых можно было бы задействовать человека, старающегося стать достойным. К сожалению, те немногие поручения, в которых можно было бы использовать менее активных, – произнести молитву, дать краткий ответ, свидетельствовать, – практически неизменно выполняются активными прихожанами: членами президентства кола, высшего совета или епископства, патриархами или руководителями вспомогательных обществ. Действительно, мы иногда так стараемся задействовать кого-то со стороны, что это не идет на пользу прихожанам, испытывающим духовный голод.

На одном из последних причастных собраний, которое я посетил, одну сестру, чей муж сейчас неактивен в жизни Церкви, попросили спеть. В тот день он присутствовал на собрании. Епископ хотел, чтобы на этом собрании была особая программа. Как ведущий собрания, он объявил: «Брат такой-то, мой первый советник, произнесет вступительную молитву». Его второй советник произнес заключительную молитву.

«Как жаль», – подумал я. Эти три брата в епископстве тратят столько сил, чтобы помочь духовно больным, а затем берут именно то лекарство, которое помогло бы этим людям исцелиться, – выполнение поручения, участие в жизни Церкви, – и принимают его сами на глазах у нуждающихся!

Некоторые могут сказать: «Нам нужно быть осторожными в общении со слабыми. Лучше не поручать им произносить молитвы или делиться свидетельством, чтобы не испугать и не оттолкнуть их». Это – миф! Общепринятый, но все же миф! Я опросил сотни епископов, могут ли они вспомнить хоть один такой случай в своей практике. Я получил лишь несколько утвердительных ответов – фактически, все епископы могли вспомнить только один-два случая. Таким образом, риск здесь очень невелик, тогда как подобное приглашение может вернуть потерянную овцу в стадо.

Несколько лет назад я посетил кол, возглавляемый человеком с невероятными организаторскими способностями. Все расписание конференции было продумано до мелочей. По традиции, этот президент назначил тех, кто будет молиться, из избранного круга членов президентства округа, высшего совета, епископства и патриарха кола. Этих братьев не предупредили заранее, поэтому мы заменили имена, поручив это задание не тем, кто заслуживал этой чести, а тем, кто отчаянно нуждался в получении духовного опыта.

У президента был подробный план общих собраний, и он упомянул, что на одной из сессий есть свободные двадцать минут. Я сказал ему, что мы могли бы попросить выступить тех, у кого иначе не было бы такой возможности и кому нужен вдохновляющий и укрепляющий опыт. Однако он предложил попросить подготовиться к выступлению нескольких опытных, выдающихся руководителей. «В зале будет присутствовать много не членов Церкви, – сказал он. – Мы привыкли к хорошо организованным конференциям и идеальным выступлениям. У нас в коле есть очень способные люди. Они смогут произвести отличное впечатление».

Еще дважды за время нашего собрания он упоминал о расписании и настаивал на том, чтобы поручить выступления «лучшим ораторам кола». «Почему бы не оставить это время для тех, кто нуждается в этом больше всего?» – спросил я. Он ответил с разочарованием в голосе: «Ну что ж, вы – представитель высшей власти Церкви».

Рано утром в воскресенье он напомнил мне, что у нас все еще есть время, чтобы попросить кого-то подготовиться и произвести хорошее впечатление.

Утренняя сессия началась с хорошо подготовленного и энергичного выступления президента. Затем мы обратились к его второму советнику. Было видно, что он волновался… (Предварительно мы обсудили, что оба советника, возможно, будут выступать на дневной сессии. Перед этим мы должны были заехать к нему домой на обед. Он знал, что у него будет время, чтобы еще раз просмотреть свои записи, поэтому оставил их дома.)

Не имея под рукой своих записей, он решил поделиться своим свидетельством и по вдохновению рассказать о том, как прислуживал больному на прошлой неделе. Силой священства удалось спасти от смерти одного брата, от которого отказались все врачи. Я не знаю, что было написано в черновике этого советника, но я уверен, это не могло сравниться по вдохновению с тем свидетельством, которое он принес.

Одна пожилая женщина сидела в первом ряду, держа за руку мужчину, которому, видимо многое пришлось повидать на своем веку. Она заметно выделялась среди хорошо одетых прихожан и выглядела на их фоне немного по-деревенски. Было похоже, что ей нужно дать слово на этой конференции, и, получив такую возможность, она рассказала о своей миссии. Пятьдесят два года назад она вернулась с миссии, и с тех пор ни разу не выступала в церкви. Ее свидетельство было искренним и трогательным.

Мы пригласили выступить еще несколько человек, и в конце собрания президент предложил выступить мне в оставшееся время. «Может, стоит дать слово кому-то еще?» – спросил я. Он ответил, что можно дать слово мэру. (Избиратели того крупного города выбрали мэром члена Церкви, и он присутствовал на том собрании.) Когда я сказал ему, что было бы неплохо пригласить за кафедру мэра, президент кола шепотом ответил, что этот брат сейчас не очень активен в Церкви. Я все же предложил дать ему слово, но президент был настроен категорически против и сказал, что мэр недостоин чести выступать на таком собрании. Но, по моей просьбе, он все же пригласил его за кафедру.

Отец мэра был пионером Церкви в том регионе. Он служил епископом одного из приходов, и его сын, брат-близнец мэра, насколько я помню, теперь служил в этом же призвании. Мэр был потерявшейся овцой. Он поднялся за кафедру и, к моему удивлению, стал говорить с горечью и с враждебностью в голосе. Его выступление началось приблизительно так: «Я не знаю, почему меня пригласили выступить. Я не знаю, почему я пришел сегодня в церковь. Я не принадлежу к Церкви. Мне никогда не было места здесь. Я не согласен с тем, как устроены дела в Церкви».

Признаюсь, я уже было начал волноваться, но тут он замолчал и опустил глаза. Он так и не поднимал глаз до конца своего выступления. После небольшой паузы он продолжил: «Наверное, я все же скажу вам. Я бросил курить шесть недель назад». Затем, подняв над головой сжатую в кулак руку, он добавил: «И если кто-то из вас думает, что это легко, то вы понятия не имеете, через какой ад я прошел за последние недели».

И затем его враждебность растаяла. «Я знаю, что Евангелие истинно, – сказал он. – Я всегда это знал. Я узнал это еще в детстве от своей матери.

Я знаю, что с Церковью все в порядке, – признался он. – Это со мной не все в порядке, и я тоже всегда знал это».

И затем с мольбой в голосе, словно от имени всех потерявшихся овец, он сказал: «Я знаю, что я не прав, но я хочу вернуться. Я пытался это сделать, но вы не пускали меня!»

Конечно же, мы были готовы впустить его, вот только не дали ему знать об этом. По окончании собрания все присутствовавшие хлынули не к нам, а к нему, чтобы сказать: «С возвращением!»

После конференции, по дороге в аэропорт, президент кола сказал мне: «Сегодня я получил важный урок».

Надеясь получить подтверждение, я спросил: «Если бы мы поступили по-вашему, вы пригласили бы выступить его отца или, возможно, его брата, епископа?»

Он утвердительно кивнул и ответил: «Одного из них. Я дал бы ему пять минут, и он произнес бы вдохновляющую проповедь на 15 или 20 минут, которую с удовольствием послушали бы все присутствовав-шие. Но потерявшаяся овца не вернулась бы в стадо».

Каждый из руководителей приходов и кольев должен распахнуть двери для заблудших овец и посторониться, чтобы дать им войти. Мы должны научиться не загораживать вход. Это узкий путь. Иногда мы, стоя в воротах, неуклюже пытаемся затянуть их внутрь, преграждая путь. Только обладая желанием поддержать их, подтолкнуть перед собой и увидеть их выше себя, мы обретем тот дух, который поможет им возродить свое свидетельство.

Я думаю, что Господь, вероятно, именно это и имел в виду, когда сказал: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (от Матфея 9:12).

Я не призываю занижать наши стандарты. Как раз наоборот. Больше заблудших овец быстрее откликнется на высокие нравственные нормы, чем на заниженные. В духовной дисциплине есть исцеляющая сила.

Дисциплина – это форма любви, или ее проявление. Она необходима и важна в жизни людей.

Если какой-то малыш играет около дороги, мы аккуратно обойдем его. Некоторые остановятся и отведут его в безопасное место [и] при необходимости строго поговорят с ним. Это если речь не идет о наших собственных детях или внуках. Если мы любим их в достаточной мере, мы сделаем это. Если мы не требуем дисциплины в случаях, когда это привело бы к духовному росту, это свидетельствует о нехватке любви и заботы.

Духовная дисциплина, сопровождаемая проявлением любви и подтверждаемая свидетельством, поможет нам спасать души.